– Если бы это было так! Эмоции у человека имеют разный заряд, то есть положительную и отрицательную окраску. Женщина испытывает злость, гнев, ненависть, страх, и графическая кривая ползет вниз. Чем больше ее амплитуда, тем сильнее эмоции. Наш прибор – еще не запатентованное изобретение, но он нас еще никогда не подводил! – сказала Лолита Игоревна.

– И что? – промямлила Алиса, чувствуя, как у нее начинают краснеть уши, как у провинившегося ребенка, потому что она, как назло, не испытывала к Валентину ни одной из перечисленных эмоций.

– А то! При упоминании его имени ваш график уходит резко вверх. А туда ползет кривая, если женщина радуется, восторгается, любит, наконец… – Лолита Игоревна окинула цепким взглядом сжавшуюся фигуру Алисы. – Вот я и удивляюсь, Алиса, что вы за человек? Этот Валентин – настоящий подлец, он помог вашему мужу обобрать вас. Да по нему тюрьма плачет, а вам он нравится.

– Не нравится он мне, ваш прибор врет! – выпалила Алиса.

– Наш прибор никогда не врал, – мягко ответила директриса реабилитационного центра.

– А сейчас он явно дал сбой! – не сдавалась Алиса.

– Ну, хорошо! Успокойтесь! Вы заблудились в своих чувствах. Наверное, этот Валентин хорош собой, сексуален, извинился перед вами, наговорил с три короба, наобещал денег, работу. Не поддавайтесь, Алиса! Подлецы должны сидеть за решеткой, и мы поможем очистить вашу жизнь от негодяев!

– А все мужчины негодяи? – поинтересовалась она, вдруг заметив на ровном зеленом газоне одну-единственную красивую ромашку.

– Моя горькая практика подсказывает, что, к сожалению, почти все. Хотя, конечно каждой отдельной женщине я желаю счастья. – Лолита Игоревна улыбнулась, и черты лица ее смягчились.

– Одна приятная новость для вас у меня все же есть. Вашу дочку посадили в поезд, она уже на пути в Анапу.

– Как на пути в Анапу? – ахнула Алиса.

– Вы так удивляетесь, словно слышите об этом в первый раз! – всплеснула руками Лолита Игоревна. – Мы же с вами обо всем договорились, и вы даже отдали мне все документы!

– Да… но я думала, что Вика поедет завтра или послезавтра, и я еще успею с ней попрощаться.

– Планы изменились, и детей отправили сегодня. Что вы так испугались?! Все будет хорошо! Вы ни на минуту не пожалеете о своем решении, – заверила ее директор реабилитационного центра.

– Надеюсь… – вяло ответила Алиса.

Вдруг Лолита Игоревна наклонилась и резко вырвала единственную ромашку на газоне, которой Алиса любовалась. Бросив ее на асфальт, она пояснила:

– Сорняк!

Она похлопала Алису по спине и милостиво добавила:

– Не принимайте все близко к сердцу… А свою любовь выкиньте из головы!

– Обязательно! – заверила ее Алиса и, как только та отошла от нее, подняла ромашку и принялась гадать, отрывая лепестки, – любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет…

Остановившись на лепестке «к черту пошлет», она задумалась. Размышления ее были прерваны звонким женским голоском:

– Это вы новенькая Алиса Андронова?

– Да, это я, – обернулась она и посмотрела в серые глаза невысокой молодой женщины с темными волосами и мягкими чертами лица.

– Я не могу долго с вами говорить, но хочу предупредить вас, что вам здесь оставаться очень опасно, – проговорила женщина скороговоркой, боязливо оглядываясь вокруг.

– Я вас даже не знаю… – замялась Алиса, стараясь привыкнуть к мысли, что все пациентки этого заведения несколько странноваты.

– Да, мы незнакомы. Дело в том, что я слышала, как про вас говорили, пока вы спали электросном.

– И что же? – Алису почему-то начала забавлять эта ситуация.

– Говорили, что вы еще не готовы и вас надо подготовить.

– К чему? – не поняла Алиса.

– К большей ненависти по отношению к мужчинам.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила Алиса, – о какой ненависти идет речь?

– Я не могу долго разговаривать, – нервно ответила женщина, прищурив глаза, как это часто делают близорукие люди, – я и так рискую. Дословно я передать весь разговор не могу, но смысл в том, что у вас недостаточно ненависти к мужчинам для выполнения задания.

– Видимо, задание особой важности, – улыбнулась Алиса.

– Не знаю. Слышала, что было предложено учинить над вами зверство или изнасилование, чтобы вы стали готовы на все из-за ненависти к мужчинам, – судорожно передернула плечами незнакомка. – Уходить вам надо, Алиса, бежать отсюда куда глаза глядят!

– Как вы могли все это слышать? Вы работаете здесь, в центре? – поинтересовалась она.

– Нет, я тут тоже прохожу реабилитационный курс лечения и помощи. Пока вы проходили процедуру электросна, я делала то же самое, только в соседней кабинке.

– Как же вам удалось услышать разговор? – спросила Алиса, чуть не добавив: «Как же вы могли слышать весь этот бред, если так же, как и я, спали в соседней кабине?»

– Дело в том, что я не сплю под действием их тока, они этого не знают, я скрываю, сама не знаю почему… Когда-то у меня была серьезная черепно-мозговая травма, возможно, причина в этом, – сказала женщина, снова воровато оглядываясь.

«Свежо предание, да верится с трудом, – мелькнула мысль у Алисы, – я тоже думала, что на меня электричество не подействует. Так нет, вырубилась почти сразу, а на тебя оно совсем не действует, как же! Они здесь все с приветом. Одна упала лицом в тарелку в конвульсиях от ненависти к бывшему мужу, другой во сне мерещатся какие-то кошмары, навязчивые идеи. А имя мое она могла прочитать на листе назначений, который лежал на столе в физиокабинете на самом верху, я сама его видела».

– Хорошо, что вы меня предупредили, – сказала она этой странной незнакомке и сделала попытку удалиться.

– Вы все же мои слова не воспринимаете всерьез, а зря. Воспитание ненависти к мужчинам добром для вас не кончится, вот увидите! – вспыхнула женщина.

– Тогда ответьте мне, в этих словах была реальная угроза в мой адрес? – спросила ее Алиса, стараясь не нервировать свою собеседницу.

– Конечно!

– Кто это говорил?

– Вот этого я сказать не могу! Я предоставляю только стопроцентную информацию. Я хорошо слышала все то, что я вам передала, но лиц говорящих я не видела. Понимаете, я не афиширую, что не сплю под действием процедуры электросна. Я хочу, чтобы хоть на какое-то время меня оставили в покое, дали побыть наедине со своими мыслями и не назначали другие процедуры, – объяснила женщина и, на секунду задумавшись, добавила: – Но предполагаю, что это были директор нашего центра Лолита Игоревна и психолог Галина Николаевна. Но это только мои предположения!

– Если вам здесь так неприятно находиться, вы не желаете никаких процедур, почему вы тогда не уйдете отсюда? – удивилась Алиса.

– Так хочет моя мама, а я не могу ослушаться ее. Она одна меня вырастила, очень переживает за меня, и я не хочу быть неблагодарной.

– Что значит хочет ваша мама?

– Она считает, что у меня муж – тунеядец, «вечный студент», альфонс, и я должна уяснить это раз и навсегда. А местные условия должны мне в этом помочь, скорее всего, разобраться в себе самой.

Внезапно какая-то догадка пронзила сознание Алисы.

– Извините, а вы случайно не Лиза Петрова?

– Откуда вы знаете? – Близорукие глаза Лизы удивленно расширились.

– Сегодня днем я разговаривала с вашим мужем.

– С Родионом?! – ахнула Лиза и, казалось, что на мгновение она перестала дышать.

– Именно с ним, – подтвердила Алиса.

– Как вы с ним познакомились? – выдохнула девушка, побледнев.

– Он дежурит каждый день у центра в надежде встретиться с вами и объясниться…

– Каждый день?!

– И каждую ночь!

– Не верю…

– Ну вот! Теперь вы мне не верите, – всплеснула руками Алиса.

– Как-то это странно все… почему Родион сам не придет ко мне?

– Вы только что говорили мне, что здесь гиблое место и мне необходимо уносить ноги. Так вот вашего Родиона не пускают сюда по распоряжению Лолиты Игоревны, – пояснила Алиса.